Тень над Вавилоном - Страница 138


К оглавлению

138

– Ну что ж, Дэнни, считай, что мы уже в деле, – произнес Хауард со злорадной усмешкой.

Сзади них опять раздалось сухое «хлоп» рогатки.

– Чертовы козы, – пробурчал Зиглер.

60

На него снова нашел приступ слепой ярости.

Чем сильнее становилась ярость, тем больше она помрачала его ум, а чем больше помрачался его ум, тем сильнее становилась ярость. Это была безжалостная спираль, ведущая в пропасть к буйному помешательству. В своих худших проявлениях ярость становилась неуправляемой, она почти лишала рассудка и заставляла крушить все и вся, что только попадало в его поле зрения.

Все еще сдерживая себя, мужчина злобно сверкнул глазами на столовый прибор, расставленный перед ним на длинном столе, затем на оцепеневшего от страха слугу, стоявшего в конце комнаты. Жалкое, ничтожное создание, подумал он. Все они – ничтожества!

Тлеющая убийственная злоба разгоралась в его голове, и наконец ярость одолела все сдерживающие барьеры. Резким взмахом руки он смел со стола блюда, тарелки, бокалы и бутылки. Эхо звона бьющегося хрусталя и фарфора стихло, и взгляд холодных черных глаз угрожающе застыл на фигуре у стены. Его бездонная глубина завораживала. Ровный леденящий душу голос был полон смертельной угрозы.

– Убирайся.

– Ваше превосходительство, – с дрожью и страхом прозвучало в ответ, – мне навести поря…

– УБИРАЙСЯ! – Мужчина грохнул тяжелым кулаком по столу.

С побагровевшим и трясущимся от гнева лицом он встал со стула. Перепуганный слуга уже не нуждался в дальнейших указаниях. С жалобным криком он выскользнул из комнаты, не забыв прикрыть за собой массивную дверь.

Оставшись в одиночестве, мужчина свирепо пнул свой стул так, что тот взвился в воздух. Словно пойманный зверь, он начал метаться по комнате, пытаясь избавиться от охватившего его чувства. Он знал, что ярость каждый раз возникала от одной и той же мысли, как только он задумывался об этом человеке. Человеке, который солгал ему и предал его. Единственном иностранце, которому он доверял и которого считал повинным во всех своих унижениях.

Келли. Лжец и предатель Келли. Само имя повергало мужчину в темную пучину бешенства. Он оскалил зубы и в который раз прорычал это имя в пустую комнату. Келли! Он был другом Келли и откликался на его просьбы. Он был добросовестным и перед Келли и перед Соединенными Штатами. А они его предали. С тех пор он много раз клялся себе, что Келли еще будет молить его о пощаде, как это делали многие до него. И вот тогда…

Рука мужчины нащупала пистолет на бедре. Он достал его из кобуры. Лязг затвора отозвался от стен, когда он его передернул. Келли! Неожиданно он прицелился и два раза выстрелил в сторону массивной деревянной двери. Грохот оказался оглушающе громким. Одна из пуль срикошетила от стены из армированного бетона в изысканный серебряный кофейник на дальнем конце стола и, пробив в нем дыру, опрокинула его на пол. Мужчина не обратил на это внимания. На столе образовалась лужица кофе, начавшего потихоньку стекать на пол.

Теперь сюда никто не войдет, подумал он. После того, как прозвучали эти выстрелы, никто не отважится войти. Слух о стрельбе разнесется очень быстро. Повсюду люди будут дрожать от страха, съежившись от его гнева, словно высохшие крысы, а их кишечники будут опорожняться от одной мысли, что их сюда пошлют первыми. Запуганные…

Это хорошо, подумал мужчина. Пусть толпа живет в страхе. Это помогает держать ее в узде. И пусть Келли доставят к нему, когда наступит час расплаты. Но ею не станет милосердная пуля – для Келли это будет бесконечная сумасшедшая боль, долгая и медленная смерть от душераздирающих пыток.

После стрельбы он почувствовал некоторое облегчение. Рассеянно он достал патрон из патронника пистолета и вставил его в магазин, добавив туда еще два патрона из ящика в столе, чтобы заменить те, которыми он выстрелил. Его мысли отвлеклись. Завтра…

Завтра. Должно быть, наверху, на улицах, сейчас уже темно. Завтра будет важный день. Обстоятельства вынудили его действовать, но, как это случалось всегда, он обернет все в свою пользу. Вынудили, подумал он злобно. Перед ним стояла единственная альтернатива: либо это будут иранцы, либо сирийцы. Он ненавидел и тех и других, но сирийцев все-таки больше.

Пакт о ненападении. Ему не оставалось ничего другого, как проявить инициативу. Экономика находилась в отчаянном состоянии. Необходимо было заключить соглашение с кем-то из них, прежде чем они, объединившись, не раздавят его в лепешку. Завтра иранский прислужник поставит свою подпись. Демонстрация силы произведет на него должное впечатление, и у него не останется никаких сомнений, чем это может кончиться. Да и многие месяцы подготовительной работы и переговоров не должны пройти даром. Он поставит подпись.

Но при этом ни самому приспешнику, ни его хозяевам в Тегеране доверять нельзя. Доверять им нельзя никогда! Они всегда постараются или обмануть, или схитрить, или… Да. Это тоже было возможно. Возможность существования заговора никогда не исключалась. Заговорщики были повсюду… Что ж, он уже принял меры предосторожности на завтра. Это было так просто. Если заговор существовал, он провалится, как и все предыдущие. Неужели они считают, что он настолько глуп? Что ж, они убедятся как раз в обратном. И убедятся они в этом завтра. Завтра…

В глубине лабиринта из бункеров под улицами Багдада Саддам Хуссейн продолжал одиноко выхаживать в полумраке комнаты.


Наконец-то, ко всеобщему облегчению, температура в укрытии начала падать. Холодный ночной воздух отобрал тепло у земли и у настила. Внутри укрытия стало опять вполне сносно. Хауард в конце концов решил отдохнуть и теперь спал, лежа в углублении, а Зиглер занял его место рядом с Макдоналдом. Внизу, в городе, движение в основном тоже стихло. Огни горели по-прежнему, а на задворках были видны маленькие костры среди разбросанных лагерных стоянок солдат, участвовавших в подготовительных работах на арене. Ближайшая из них находилась в шестистах ярдах от них вниз по склону.

138